Заселенная с глубокой древности, несколько сот лет назад территория Нагорного района представляла собой холмистую пустошь, используемую для выпаса и весьма привлекательную для военных действий. На пересечении Серпуховской дороги и р. Котловки с XIV в. существовало село Котел, которое позднее стало называться Нижними Котлами в отличие от Верхних, расположенных в одной версте к югу. Высокопоставленные лица заглядывали сюда редко — воспринимая эту местность, как дальние подступы к Москве, князь Василий I чествовал здесь неутомимого странника — митрополита Киприана, а в 1775 г. Екатерина II организовала торжественную встречу победителя турок фельдмаршала Румянцева-Задунайского у специально сооруженной по такому случаю триумфальной арки.

В отличие от принадлежавших удельному ведомству Нижних Котлов, Верхние Котлы начиная с XVII в. переходят из рук в руки. Около 1646 г. окольничий Афанасий Осипович Прончищев поставил здесь, на левом берегу речки Котловки двор. На другом берегу появилась деревянная церковь Николая Чудотворца, около 1677 г. замененная каменной — иждивением его сына Ивана.

В конце XVIII — XIX в. Верхними Котлами, где тогда проживало 89 душ крестьян, владели Голицыны, затем Одольяновы и Калашниковы. При них был построен усадебный дом и разбит парк. Великую крестьянскую реформу 1861 г. жители пережили спокойно, вместо выкупной суммы уступив помещику свои сады. Население Котлов в этот период составляло примерно 250 человек.

Барак, в котором жили рабочие завода АМО до реконструкции

Четная сторона домов по Варшавскому шоссе до линии Павелецкой железной дороги покрыта холмами и оврагами и представляла собой сплошные неудобья. Она носила название Зеленые горы, т. к. летом была сплошь покрыта травой. Не слишком крупным центром общественной жизни была и принадлежавшая действительному тайному советнику Бекетову дер. Волхонка, иначе именовавшаяся сельцом Изютиным. За 30 лет, с 1852 до 1884 г., количество дворов в ней выросло с шести до 16, число жителей — с 37 до 95. Весьма удачно для деревни в 1908 г. разместилась по соседству станция Коломенское Павелецкой железной дороги.

В описании начала XIX в. Верхние Котлы выглядят настоящим раем: «речка в жаркое время бывает шириною в две сажени, глубиною в три вершка, в ней рыба плотва, окуни и пескари; вода по употреблению людям и скоту здорова. Лес растет мелкопорослый, в нем бывают звери, грунт земли глинистый; хлеб родится, крестьяне на пашне, промысел имеют в возке в Москву для продаж набираемого по полям и по речке дикаго булыжного камня на мощение улиц, женщины упражняются в прядении шерстяных летанок на продажу». Однако промышленная революция не оставила тихую заводь в покое, быстро втянув ее в орбиту расширявшегося города.

Благоприятные условия для развития фабричного производства в Московском уезде создавали не только близость мегаполиса, множество дорог, обилие рек. Несмотря на усердие местных жителей, состояние земледелия оставляло желать лучшего из-за истощения почв при постоянной нехватке удобрений. Животноводство никогда не было сильной стороной Московского уезда — на 1 домохозяина приходилась от силы 1 лошадь, а рогатый скот содержался далеко не в каждом дворе. В самой благополучной Нагатинской волости всевозможной живности было вдвое меньше, чем это необходимо для удобрения, поэтому навоз для полей и огородов даже вывозили из Москвы. И индустриализация оказалась для местных жителей настоящим подарком судьбы, и вскоре в уезде развилась солидная промышленная база с ощутимым кирпичным уклоном.

ЖИЗНЬ ПО ЗАВОДСКОМУ ГУДКУ

Развитию промышленности в Подмосковье немало способствовал страх властей перед революцией — в 1848 г. генерал-губернатор Закревский предложил запретить открытие в Москве новых фабрик и не допускать расширения существующих, чтобы избежать политически опасного скопления фабрично-заводских рабочих. Установленное ограничение потребления московскими фабриками дровяного топлива мало что дало (промышленность стала переходить на торф), но, по-видимому, повысило привлекательность Московского уезда.

Малые кирпичные предприятия — купчихи Китайцевой, Енгалычева и Кропоткина — стали возникать вокруг Котлов с 1820-х гг. Последнее в 1862 г. перекупило семейство бывшего иностранца Катуара. В 1871 г. Катуары поставили на своем заводе паровую машину, обеспечивавшую механическую формовку кирпича и через год выпуск был доведен до 9 млн. штук в год, а позднее до 10-12 млн.; производился алый, красный кирпич и полужелезняк. Из продукции завода были построены ГУМ, Музей изящных искусств. Недалеко от завода, на другой стороне Котловки, семейство устроило себе усадьбу и провело заводское шоссе длиной в две версты, долгое время именовавшееся Катуаровским, а в 1951 г. переименованное в Нагорную улицу. Верхние Котлы активно приобщались к цивилизации во всех ее проявлениях, обзавелись училищем и мелочными лавками. Не отставали и Нижние Котлы, где в конце XIX в. работали кирпичный завод Помеловых (с 1898 г.), кузница Грибанова, рогожные фабрики Беляева и Токачева, лайко-красильные заведения Гвоздева и Залеткиной, отбельная фабрика Вебера и бойни. Культурным запросам жителей отвечали питейный дом и две харчевни.

В статистических изданиях сохранилось описание подмосковного (граница города тогда не доходила до нынешнего Автозаводского моста) предприятия «потомственного почетного гражданина» Льва Ивановича Катуара, работавшего под фирмой «Вдова Катуар с сыновьями». Земская санитарная комиссия зафиксировала, что «вреда или неприятности от завода не замечается». Под руководством директора — прусского подданного Борка — усердно трудились 460 рабочих, преимущественно почему-то из Козельского уезда Калужской губернии. Порядовщики получали сдельно — 2 р. 15 коп. с 1150 кирпичей, а в день вдвоем они делали 1000–1500 штук. На хозяйских харчах глинщики получали 35-45 руб. за лето, «обжигалы» — 75–90 руб. Работали 14 часов в день, зимой 11 часов. Праздничными днями считались воскресенья и церковные праздники, а также день ангела каждого рабочего. За прогул взыскивался 1 руб. Рабочим полагались бесплатные общежитие и баня, мяса употреблялось в день по 1 фунту на человека (свинина тогда стоила 4 руб. 30 коп. за пуд, хлеб 80 коп. за пуд). Гречневую кашу инспекторы оценили как удовлетворительную, но «мало упревшую». В постные дни рабочие ели хлебную тюрю с конопляным маслом; обувь покупали в конторе по 24 коп. за пару.

Не в пример современному бизнес-сообществу, Катуары проявляли заботу о состоянии здоровья персонала, хотя и не слишком большую. Врач приезжал два раза в неделю, принимал больных рядом с конторой. Имелся аптечный шкаф, если нужного лекарства там не было, контора посылала в аптеку за счет фирмы. Комиссия не одобрила деятельность врача, «метеором прилетавшего в контору завода и почти моментально уезжавшего обратно», но «общий наружный вид и развитие мускулатуры у большинства рабочих» в отчете признаны удовлетворительными. Комиссия сдержанно похвалила опрятность заводских санузлов, именуемых в отчете «ретирадами», не забыв, впрочем, отметить, что «рабочие их почти не посещают, а все вообще население завода, пользуясь летним временем и привольным местоположением, располагается, так сказать, по диссеминационной системе».

Один из новых домов рабочих автозавода им. Сталина

АО «Котельский завод» сохранилось в Электролитном проезде до наших дней, несмотря на решение 1967 г. о выводе кирпичной промышленности из города. Историей своего завода администрация не интересуется и не в пример своим славным предшественникам старается привлекать к себе поменьше внимания.

Похвальную разносторонность проявил еще один владелец кирпичного завода Коробков, который около 1880 г. заложил в верховьях Котловки (у нынешнего Нахимовского проспекта) большой фруктовый сад, в котором были собраны редчайшие сорта плодовых деревьев. После революции сады в бывших имениях было решено использовать для улучшения питания в больницах и приютах, и коробковский сад пришелся весьма кстати, а бывший хозяин стал его комендантом. Сад был преобразован в помологический рассадник, где развернулась научная работа — в 1924–1926 гг. урожай яблок доходил до 30 т с га. Старая проблема удобрений сохраняла значение и при советской власти: в 1927 г. рассадник отличился тем, что вместо навоза там стали использовать отбросы московских заводов. Дорога от Варшавского шоссе к рассаднику в 1930-х гг. была стихийно названа жителями «Фруктовой», и в 1958 г. это название утвердили официально.

XX ВЕК НАЧИНАЕТСЯ

В 1903–1908 гг. вокруг Москвы была проведена Окружная железная дорога, но уже к 1917 г. город перешагнул через нее. На правой стороне Варшавского шоссе появились корпуса казарм для рабочих Даниловской мануфактуры (существует с 1867 г.) и объекты нехитрого соцкультбыта, лавки, чайные, трактиры. По этой стороне прошел по шоссе трамвай в сторону Котлов. С 1913 г. в Нижних Котлах заработал электролитный завод, давший название одноименному проезду. В 30-е гг. прошлого века территория Нагорного района до Нахимовского проспекта вошла в черту г. Москвы. В 1937–1939 гг. вокруг деревни Волхонка, в которой продолжал процветать небольшой колхоз «Возрождение» (см. раздел «В зеркале районной прессы»), был возведен рабочий поселок автозавода имени Сталина (современного ЗИЛа), который состоял из одно- и двухэтажных деревянных и каменных жилых домов, частично бараков, располагался по обе стороны Симферопольского проезда и бульвара (до домов 20 и 25) и по обе стороны нынешней Болотниковской улицы. В ноябре 1937 г. от Курского вокзала (через Ленинскую слободу) в поселок протянули линию 49-го трамвая (в 1941 г. от улицы Осипенко, а позднее от метро «Кировская» в поселок ЗИС пошла «тройка»). В 1948 г. строения без кухонь были благоустроены, а весь поселок газифицирован. О том, что представляло собой это образование в 40-е–50-е гг., по просьбе редакции рассказал коренной житель Южного округа Анатолий Дмитриевич Егоров:

— Поселок ЗИСа был чистый, уютный, зеленый. Построили филиал Дома культуры, магазины, три школы (после войны они получили номера 549, 565 и 666). Поселок назывался «Сталинским», сюда шли отовсюду. На юге он упирался в деревни Стрелка (здесь был перекресток двух дорог) и Волхонка, а далее до самой р. Чертановка была городская (или районная) свалка. Дома были в основном кирпичными, с небольшими двориками, с «патриотической» скульптурой (пионер с горном, спортсмен с веслом). Запомнились две большие статуи Сталина — в самом поселке и напротив дер. Волхонка.

Мы, жители поселка Рыбкомбината, были прикреплены к поселковой поликлинике, мальчики учились в школе № 666, а девочки — в девчачьих школах 549 и 565. Был у нас совместный театральный кружок.

Никогда не забудется время войны. Бомбоубежища были нарыты в 50–100 м от домов. Внутри двухъярусные деревянные полки, каждая семья имела свое место. Ночью мы, на свой страх и риск, выходили на воздух и любовались, как наши прожекторы вели в своих лучах немецкие самолеты, которые появлялись с югоа и юго-запада и туда же уходили или падали. По утрам мы, мальчишки, собирали осколки немыслимых размеров. С их помощью играли в «паровозики» и в «машинки».

Вдоль речки Чертановки к осени 1941 г. были вырыты широкие противотанковые рвы, один от железнодорожной насыпи до Котляково, другой от Варшавского шоссе к Чертановскому лесу. А у самой речки были установлены мощные «ежи» в 2–3 ряда. У южного переезда с обеих сторон полотна были оборудованы ДОТы с пушками и пулеметами. Солдаты разрешали детям заглядывать внутрь; во время перекуров выходили на воздух и беседовали с нами. (Последний на подступах к Москве чертановский оборонительный рубеж удерживали 332-я стрелковая дивизия — командир полковник Князьков, 268-й отдельный дивизион противотанковых орудий и отдельный истребительный батальон. — Прим. ред.).

В школу я пошел в 1944 г. Мы, «рыбские», группами по 2–4 человека проделывали путь около 3 км в один конец: от дома «по бугру» вдоль железнодорожного полотна почти до ст. Коломенское, затем по шоссе до крайних домов поселка, потом уже по асфальту между домами. Шли около часа. Портфелей не было, поэтому родители шили нам матерчатые сумки. Плохо бывало осенью и весной, т. к. в школу приходили промокшие и в грязной обуви. Чтобы поддержать детский организм, в 1 и 2 классах нам выдавали на обед по две сдобные белые булочки. Многие съедали одну, а вторую несли домой. Жизнь все-таки была не легкой.

ЭТО БЫЛО НЕДАВНО

После расширения Москвы до проложенной в 1960 г. кольцевой автодороги в районе Волхонка-ЗИЛ, где тогда проживало чуть больше 37 тыс. человек, развернулось массовое жилищное строительство на территории 436 га. Близость промзоны считалась тогда преимуществом, а не недостатком, т. к. «предприятия, находящиеся между Волхонкой и остальными частями Москвы, позволяют избежать ежедневных переездов населения».

В 60–70-е гг. район бурно развивался, особенно после того как на пересечении Варшавки и Чонгарского бульвара в 1969 г. открылась станция метро Варшавская, первоначально связанная непосредственно с центром. Судя по прессе тех лет, если что-то и омрачало жизнь новоселов, это циничное поведение персонала арбузных развалов, которые всячески сопротивлялись продаже своей сладкой продукции навырез (за что не раз получал по рукам заместитель начальника управления торговли тов. Поляков), а также вечные распри с работниками коммунальных служб, постоянно допускавшими протечки кровли и тому подобные упущения.

Первоначально предполагалось украсить район 8- и 9-этажными домами, но, поразмыслив, власти остановились на пятиэтажном варианте. Разработчики проекта утешали себя тем, что он имеет «экономические преимущества перед более высокими домами» благодаря отсутствию лифтов и более простой конструкции, хотя и признавались на страницах печати, что коммуникации пятиэтажки используют намного менее эффективно. Другими достоинствами проекта назывались «отход от нарочитой регулярности, соответствие характеру рельефа».

По меркам сегодняшнего дня, новое селитебное образование выглядит мрачноватым, отдаленно напоминающим разросшийся военный городок. Однако с учетом социальной значимости массовой застройки, обеспечившей чуть ли не каждую семью квартирой, Волхонка-ЗИЛ, хрущевский «вавилон», рассчитанный на 89 тыс. человек смотрится не так уж плохо.
Г. Николаев
Фото из книги «Автозавод имени Сталина»