Вообще-то колокола были известны задолго до Павлина. В Древней Греции и Риме они созывали народ на собрания и оборону от неприятеля, возвещали о триумфах и о похоронах знатных лиц. Жертвоприношения, рыночную торговлю и уборку улиц греки и римляне тоже начинали по колокольному звону. Впрочем, звучали античные колокола по-иному, чем впоследствии. Дело в том, что их не отливали, а сковывали из металлических листов, поэтому звук был скорее дребезжащий.
Христиане на первых порах не признавали колоколов. Когда гонения прекратились, и стало можно открыто призывать верующих на церковную службу, для этого, по библейской традиции, использовали медные трубы, а позднее — специальные била. К колоколам, уже литым, начинают переходить с VII века, первоначально только на Западе. Христианский Восток познакомился с ними в конце IX столетия, когда венецианский дож Орсо прислал в Константинополь 12 колоколов.
В Византии все же избегали использовать колокола. Новгородский архиепископ Антоний, посетивший Константинополь в начале XIII века, заметил, что «в святой Софии колокола не держат, било же держат по ангелову внушению, а в колокола латыняне звонят». Кстати, в самом Новгороде, поддерживавшем тесные связи с Западной Европой, колокола в то время были распространены достаточно широко.
Но все же в целом на Руси, как и в Византии, колоколам долго предпочитали била самой различной формы. Малое било являлось обычным деревянным бруском. Его держали в одной руке, а другой били по нему молотком или просто палкой. Била побольше представляли собой доски, которые подвешивали на перекладинах. Их изготавливали из клена, ясеня или бука, дающих особую красоту звучания. Были и железные била. Самые большие из них соединялись из нескольких частей в конструкцию, напоминающую радугу. Удар в такое било звучал как «гром небесный» и впечатлял куда больше, чем слабый перезвон первых колоколов, обычно — очень небольшого размера. Знаменитый колокол, который в начале XII века привез в Новгород Антоний Римлянин, весил всего 1 пуд 10 фунтов, то есть около 21 килограмма.
Изготовить даже маленький колокол было труднее и дороже, чем большое било. На Руси далеко не сразу узнали секреты колокольного литья. Согласно летописям, изготовление колоколов начинается в Галицко-Волынском и Владимиро-Суздальском княжествах с середины XIII века, сразу после татаро-монгольского нашествия. Чем объяснить, что такой сложный технологический процесс освоили в наиболее разоренных Батыем землях? Возможно, в душах людей произошел некий перелом, и мелодичный звук колокола стал им ближе, чем грохот била. Возрождение Руси происходило под все растущий колокольный перезвон.
 | |
| Поднятие колокола. Тушь, перо | |
Первый известный в Москве колокол привез в 1338 г. Иван Калита как контрибуцию из побежденной Твери. При сыне Калиты Семене Гордом в Москве уже был свой прославленный колокольный мастер по имени Борис. В 1345 г. по заказу великого князя мастером Борисом были слиты три больших и два малых колокола. Московский мастер был известен и за пределами княжества. Его приглашали в Новгород, где Борис сделал колокол для Софийского собора.
Настоящий подъем колокольного дела произошел во второй половине XV века при великом князе Иване III, когда Россия стала единым государством. Символ былой независимости Новгорода — его вечевой колокол — в 1478 г. был отправлен в Москву. Согласно народному преданию по дороге он упал и рассыпался на Валдае тысячью колокольчиков. На самом же деле победный трофей благополучно доставили в Москву, чтобы отныне он звонил вместе с московскими колоколами.
Новгородский пленник был не церковным, а сигнальным колоколом, созывавшим тревожным звоном народ на вече. В Москве бывший «вечевик» также работал по «гражданской» специальности набатным или «всполошным» колоколом — звонил в случае пожара или иной беды. На новом месте старый колокол прожил бурную жизнь. Ему вырывали язык за набатный звон во время народного восстания, отправляли в ссылку за то, что перепугал царя, зазвонив как-то глухой ночью. Во время одного из пожаров он упал с горящей колокольни и действительно разбился на куски, но в память о славном прошлом его слили заново.
Новгородский «вечевик» был одним из последних на Руси колоколов, приспособленных звонить по принятому на Западе «очепному» способу, когда раскачивался сам колокол. Так было удобнее, чтобы не лазить на колокольню, а звонить с земли, дергая за длинную веревку. Главным недостатком «очепного» звона было то, что раскачать можно было только сравнительно небольшой колокол. С конца XV века в России переходят к изготовлению не просто больших, а огромных колоколов. О том, чтобы раскачать их вручную, не могло быть и речи. Поэтому колокол оставался неподвижным, а раскачивали один колокольный язык. «Языковой» звон стал характерным признаком русских колоколов.
Однако иностранцев еще долго привлекали к колокольному литью. Московский Пушечный двор, на котором также лились колокола, создавался под руководством знаменитого итальянского мастера Аристотеля Фьораванти. Другой итальянец Петр Фрязин отлил там колокол весом в 350 пудов в самом начале XVI века. В 1532 г. 500-пудовый колокол «Лебедь» изготовил Николай Фрязин, а на следующий год еще один иноземный мастер Николай Немчин дал жизнь колоколу «Благовестник» весом в 1000 пудов, то есть в 16 тонн.
Обычно большой колокол получал собственное имя и имел свое неповторимое звучание. Чистота и тональность звука зависели от формы колокола и материала, из которого он был изготовлен. В России были известны как редкие диковинки чугунные, серебряные, стеклянные и даже каменные колокола. Основным же материалом для колокольных дел мастеров является медь с добавкой олова и иногда серебра. Главный секрет литья составляет соотношение этих металлов. Мастер также должен был учитывать, что медь из разных месторождений сильно отличалась по составу, содержала примеси. Иногда в сплав преднамеренно добавляли самые экзотичные добавки.
Если первые маленькие колокола изготовляли гладкими, без особых затей, то теперь колокола украшали металлическими узорами, изображениями и надписями. Изготовление большого колокола каждый раз становилось событием. Сложный процесс начинался с приготовления формы из глины и железных прутьев. По краям опущенной в яму и засыпанной землей формы располагались плавильные печи. Крайне важным было регулировать поток жидкого металла, чтобы он, заполняя, не повредил форму. После литья колокол долго остывал. Потом его поднимали, полировали и вычеканивали изображения, подвешивали язык и наконец пробовали звон.
К концу XVI века русские мастера уже вполне овладели искусством колокольного дела и даже превзошли иностранных учителей, особенно в изготовлении колоколов-гигантов. Почти в каждое царствование делались попытки превзойти предшественников в изготовлении самого большого колокола. В 1600 г. по указанию Бориса Годунова литейный мастер Андрей Чохов отлил колокол, названный «Царем». Весил первый Царь-колокол почти 2,5 тысячи пудов. Язык этого колокола могли раскачать только 24 человека. Захватившие Москву в Смутное время поляки были поражены размерами чудо-колокола, который из-за своего веса висел в клети из огромных бревен. Во время пожара колокол рухнул и разбился.
В 1622 г. Андрей Чохов отлил колокол более скромных размеров. Для изготовления «Реута» пришлось пожертвовать самым тяжелым из остававшихся колоколов — старинным «Благовестником», добавив к его тысяче еще 300 пудов меди. «Реут» удалось поднять на колокольню, оттуда он неоднократно падал, пробивая своды и убивая людей. Он и до сих пор состоит при деле в Кремле, хотя отбитое при падении ухо «Реуту» заменили стальными скобами и подвели, на всякий случай, под него страховочные конструкции.
Новый Царь-колокол было решено лить в 1652 г. по указу царя Алексея Михайловича. Сделанный под руководством Данилы Данилова и его сына Емельяна колокол был невиданных прежде размеров. Он весил 8000 пудов, но, увы, не отличался прочностью. При рождественских звонах 1654 г. даниловский колокол разбился. Заново перелить его было поручено молодому мастеру Александру Григорьеву. Он справился с работой за рекордные сроки — всего за несколько месяцев, увеличив вес «Царя» до 10 000 пудов. Но вот поднять исполина на деревянную конструкцию — о колокольне и речь не шла — смогли только в 1668 г.
«Ничего подобного этой редкости, великой, удивительной, единственной в мире, нет, не было и не будет, оно превосходит силы человеческие», — писал о григорьевском колоколе иностранный путешественник. Помимо ошеломляющих размеров и громоподобного звука Царь-колокол впечатлял искусно выполненными изображениями, призванными прославить в веках его создателя — царя Алексея Михайловича. Во время пожара 1701 г. деревянные конструкции, на которых висел «Царь», загорелись, колокол упал и разлетелся на куски.
В последний раз вернуть Царь-колокол к жизни попытались уже в XVIII веке при императрице Анне Иоанновне. Руководили работами потомственные московские колокольные мастера отец и сын Иван и Михаил Моторины. Первая попытка в 1733 г. закончилась неудачей, но через два года колокол-гигант весом свыше 12 000 пудов был наконец отлит. Отделочные работы велись прямо в литейной яме, накрытой сверху деревянным навесом. В пожар 1737 г. этот навес загорелся. Боясь, что раскаленный колокол расплавится, его обливали водой. От этого у него откололся кусок, и самый большой в мире колокол так и остался бездействующим.
Наверное, изготовление сверхбольших колоколов все же нельзя назвать удачным опытом. Слишком уж много возникало с ними проблем. Даже повесить такой колокол было практически некуда. Когда Александр III всерьез подумывал восстановить Царь-колокол, для него собирались строить колоссальную Царь-колокольню. Главное же, изготовление единичных гигантов отнимало слишком много сил и средств, которых не хватало для массового производства колоколов обычных размеров.
Хотя в России уже успели полюбить колокольный звон, из-за нехватки и дороговизны колоколов во многих рядовых приходах по старинке пользовались билами. Церковь считалась весьма состоятельной, если у нее было два-три маленьких колокола. Долгое время у приходских храмов вместо колоколен стояли звонницы, обычно представлявшие собой простую балку под навесом. Заказать даже небольшой колокол было непросто. Русские колокольные мастера работали на государя, который каждый раз особо поручал им лить колокола для такого-то монастыря или собора. Простым приходам приходилось заказывать колокола за границей, обычно — в Германии. В России немецкие колокола наскоро переделывали на свой лад и переосвящали.
Только в середине XVII века русским колокольным мастерам разрешили работать на продажу. В Больших торговых рядах на Красной площади тут же появился Колокольный ряд. В 1686 г. Федор Моторин стал хозяином колокольного завода — первого в Москве и России. Частная инициатива позволила развернуть по-настоящему массовое производство колоколов. Вскоре у каждой церкви можно было видеть как неизменную принадлежность высокую колокольню, а прихожан звал на службу колокольный звон.
Каждому колоколу находилось свое место. На одном большом колоколе можно было вызвонить один благовест, возвещающий о начале службы. Но нужно было, по меньшей мере, несколько колоколов, чтобы получился торжественный перезвон, при котором колокола звонили один за другим от большого к малому, или печальный перебор, когда звон шел в обратном порядке — от малого колокола к большому.
Наиболее же любим был радостный трезвон, когда одновременно звонят во все колокола. Большие басовитые колокола задают темп, средние создают мелодию, а малые «зазвонные» колокола исполняют мелкие ритмические фигуры. Так получается особая музыка, «звенящая молитва», отражающая самую сущность народной души. Становление трезвона происходит в XVII веке. Опытных звонарей, передающих свое искусство от поколения к поколению, ценили не меньше, чем мастеров церковного пения. Практически в каждой епархии существовали свои своеобразные школы звонарского искусства.
Продемонстрировать в полной мере свое умение звонари могли, конечно, не на каждой колокольне. Только в больших монастырях и кафедральных соборах по великим праздникам можно было услышать «красный звон», который требовал одновременной работы пяти-шести опытных звонарей на нескольких десятках разнообразных колоколов. Но не только количество колоколов определяло красоту их общего звона. Казалось, ни один город не мог поспорить с Москвой по колокольному изобилию. В праздники от одновременного звона с сотен колоколен люди, бывало, не слышали друг друга.
Однако звучащий вместе ансамбль колоколов должен быть тщательно подобран по музыкальной тональности. Лучше всего, если колокола для этого отливаются специально, как происходило в Ростове Великом в конце XVII века. В Москве же рядом висели самые разные колокола, поэтому если знаменитые ростовские звоны уважительно именовали «малиновыми», то кремлевский звон звали «ералашным». Кроме того, на московских колокольнях было трудно обеспечить согласованную до тонкости работу звонарей, часто не видящих друг друга. Постепенно Москва по красоте колокольного звона стала уступать не только старинному сопернику Ростову, но и молодому Петербургу. Однако в начале XX века в древней столице был собран уникальный колокольный ансамбль Даниловского монастыря, признанный вершиной мастерства русских колокольных мастеров, имеющий исключительную художественно-музыкальную ценность.
Сейчас в мире сохранилось всего пять полных ансамблей русских колоколов: три из них находятся в нашей стране — в Ростове, Псковских Печорах и Вологде, один — в Эстонии и один — в США. В американский Гарвардский университет были вывезены проданные в 1930 г. советским правительством колокола московского Даниловского монастыря. Гарвард выразил готовность вернуть их при одном условии — взамен должен быть предоставлен аналогичный комплект новых колоколов. Остается надеяться, что колокольных дел мастера современной России окажутся достойными своих предков, и исторические колокола, составлявшие гордость Москвы, вернутся на родину.
Д. Никитин, кандидат исторических наук
* Даты указаны по старому стилю.
