Его далекий предок Захарий Тютчев был боярином Дмитрия Донского. Летом 1380 г. московский князь отправил этого «хитрого мужа» в ставку Мамая, готовящего поход на Русь. Боярин Тютчев успешно выполнил свою задачу. Переговоры с Мамаем не только позволили лучше узнать о намерениях Орды, но и дали время собрать войска для отпора вражескому нашествию. Дипломатическая миссия Захария Тютчева внесла свой вклад в победу на Куликовом поле.

При Петре I прадед поэта Андрей Данилович Тютчев служил на Кавказе, налаживал контакты с воинственными горцами. Потом он попал в Турцию и даже сидел в знаменитой стамбульской тюрьме — Семибашенном замке, куда турки отправляли дипломатов тех стран, с которыми у них начиналась война. Вернувшись после заключения мира на родину, Андрей Тютчев перешел с военной службы в Московскую полицейскую канцелярию. Интересно, что бывший военный проявил себя и как талантливый писатель, оставив увлекательные записки о своей жизни.

Уже в почтенном возрасте Андрей Данилович женился на Марии Юрьевне Лавровой. В доме, расположенном в тогдашнем «европейском» квартале Москвы — Лефортово, — у супругов родилось трое сыновей — Захарий, Дмитрий и Николай, дед поэта, которому было суждено в дальнейшем получить довольно скандальную известность.

Николай Тютчев выбрал для себя инженерную службу. При изрядном уме он, к тому же, отличался красотой и статью и пользовался успехом у женщин. Одной из тех, кто добивался внимания со стороны красавца-инженера, была рано овдовевшая Дарья Николаевна Салтыкова. Возможно, между ними на какое-то время возникла связь, но потом Тютчев охладел к Салтыковой, узнав при близком знакомстве наклонности той, чье имя Салтычиха стало олицетворением беспримерной жестокости и бесчеловечности.

Инженер Тютчев женился на Пелагее Денисовне Панютиной. В ярости отвергнутая Салтычиха велела своим крепостным поджечь дом бывшего возлюбленного. Затея сорвалась, но Николай Тютчев все же счел за благо уехать с семьей в имение на Брянщине. Покидая Москву, Тютчевы должны были проезжать мимо владений Салтыковой. Та уже устроила засаду, но, к счастью, предупрежденный Николай Андреевич поехал другой дорогой.

Все это открылось через несколько лет на судебном процессе по делу Салтычихи. Выяснилось, что она замучила до смерти 138 дворовых слуг, в основном — женщин. Салтыкову как «мучительницу и душегубицу» приговорили к пожизненному заключению. Ее бывшее подмосковное имение Троицкое в районе нынешнего Теплого Стана при распродаже досталось Тютчеву, однако он избегал этого места, где тайно хоронили замученных Салтычихой людей.

Расставшись с Москвой и карьерой инженера, Николай Андреевич Тютчев проявил себя как предприимчивый землевладелец, удесятерив доходы семьи. Брянские дворяне избрали его своим предводителем. Вообще же Тютчеву принадлежали поместья во многих губерниях, которые унаследовали его дети — три сына и четыре дочери. Все сыновья по традиции начинали карьеру как военные. Не был исключением и гвардейский поручик Иван Николаевич Тютчев, затем, однако, перешедший на службу в московскую Экспедицию кремлевских строений.

По словам современников, Иван Николаевич отличался необыкновенным благодушием, мягкостью и чистотой, хотя и не обладал яркими талантами. Его избранницей стала Екатерина Львовна Толстая, как говорили — «женщина замечательного ума». После свадьбы молодые уехали в брянское имение Тютчевых Овстуг. Там 23 ноября 1803 г. и появился на свет будущий поэт. Когда семья вернулась в Москву, Федору не было и года. Тютчевы вначале жили в доме графини Остерман, тетки Екатерины Львовны, а в 1810 г. приобрели старинный особняк в Армянском переулке, в свое время перестроенный для князей Гагариных архитектором Казаковым.

Здесь, в Москве произошло творческое становление личности Федора Тютчева. В 10 лет к нему был приглашен учителем словесности известный литератор Семен Раич, который изумлялся успехам своего воспитанника: «Года через три он был уже не учеником, а товарищем моим». В 13 лет Федор Тютчев посещал лекции в Московском университете, а в 16 лет стал там студентом. К тому времени его стихи уже обсуждались в Обществе любителей российской словесности.

В Московском университете формируется мировоззрение Тютчева — верность идеалам справедливости при отрицании их реализации через насилие, революцию. Не случайно в своем отклике на оду «Вольность» Тютчев, восхищаясь свободолюбивой лирикой Пушкина, призывает его:

Но граждан не смущай покою

И блеска не мрачи венца,

Певец! Под царскою парчою

Смягчай, а не тревожь сердца!

В 1822 г. Федор Тютчев, на год раньше выдержавший экзамены за университетский курс, поступает на службу в Коллегию иностранных дел и надолго уезжает за границу. Поэт-дипломат вернулся на родину только в 1840-е гг. Тютчев всерьез собирался поселиться в Москве, но служба в Министерстве иностранных дел заставила его осесть в Петербурге. Тем не менее каждый год Федор Иванович обязательно приезжал в Москву, чаще всего летом, утверждая: «Летняя Москва — лучшее, что есть в России. Должно быть, в этой местности заключается нечто родственное моей природе».

Приехав в Москву первый раз после долгого перерыва, он посетил Армянский переулок, смотрел на уже не принадлежавший его семье особняк, где прошли детство и юность: «Он представился мне как во сне, и каким постаревшим и изнуренным я почувствовал себя, очнувшись».

В Москве Тютчев обычно останавливался у сестры Дарьи, вышедшей замуж за литератора Николая Сушкова. В этом доме ежедневно собирался литературный салон, и Федор Иванович признавал: «В Москве я вижу в две недели больше развитых людей, чем в Петербурге в шесть месяцев». Писатель Загоскин, бывавший у Сушковых, отдавал должное и хозяйке дома Дарье Ивановне: «Если она не обладала талантом своего брата и не писала стихов, то разговор ее был столь же пленителен, увлекателен и поучителен, как и поэзия ее даровитого брата»

Среди друзей юности, которых Федор Тютчев встретил в Москве, был его университетский товарищ Михаил Погодин, известный историк и общественный деятель. Погодин был близок к московскому кружку славянофилов, да и сам Тютчев горячо принимал идеи славянского братства:

Рассветает над Варшавой,

Киев очи отворил,

И с Москвой золотоглавой

Вышеград заговорил!

В те годы в русском обществе шла оживленная полемика между славянофилами, выступавшими за своеобразие исторического пути России и всего славянского мира, и западниками, сторонниками сближения страны с Европой. Во многом это противоборство выражалось в противопоставлении Москвы и Петербурга.

Если живший в Петербурге Тютчев открыто восхищался Москвой как «душой России, дорогим, благородным городом», то лидер западников Грановский, профессор истории Московского университета, заявлял: «С этой апатичной, ленивой Москвой, которая только хвалится своим древним родом, своими прежними заслугами, толкует по старой памяти о своем умственном превосходстве, с этой Москвою я не могу, не хочу и не должен иметь ничего общего!» Идейное противостояние достигло предела, когда в 1853 г. вспыхнула Крымская война.

Тютчев горячо приветствовал начало войны с Турцией, от которой ждал освобождения угнетенных турками православных народов и их соединения под скипетром русского государя:

Дни настают борьбы и торжества,

Достигнет Русь завещанных границ,

И будет старая Москва

Новейшею из трех ее столиц!

Однако столкновение с Турцией обернулось войной против Англии и Франции, в которой отсталая Россия потерпела поражение. Если в Москве народ горячо переживал за судьбу Севастополя, то в петербургском обществе многие радовались неудачам в войне против европейских союзников. Тютчев называл столичную публику «накипью русского общества, которая мнит себя цивилизованной». Позднее он обратился к европеизированным либералам с убийственными словами:

Как перед ней ни гнитесь, господа,

Вам не снискать признанья от Европы,

В ее глазах вы будете всегда

Не слуги просвещенья, а холопы.

Летом 1855 г. в Москве Тютчев узнал о падении Севастополя, что произвело на него «подавляющее и ошеломляющее впечатление». Поэт переосмыслил и решительно осудил «подавление мысли, которое в течение многих лет было принципом правительства». Правители, писал Тютчев в письмах из Москвы, увели страну по ложному пути. Теперь России необходимо вернуться на верный путь, что потребует долгих и жестоких испытаний.

Реформы, которые начались в России после Крымской войны при императоре Александре II, во многом основывались на идеях славянофилов. Они старались соединять необходимые преобразования с сохранением в стране стабильности и исторической преемственности. Федор Иванович внес свой вклад в это важное дело, возглавляя Комитет цензуры. Казалось бы, как мог свободолюбивый поэт бороться со свободой мысли и слова? Но Тютчев так определял свою цензорскую деятельность:

Веленью высшему покорны,

У мысли стоя на часах,

Не очень были мы задорны,

Хотя и с штуцером в руках.

Мы им владели неохотно,

Грозили редко и скорей,

Не арестанский, а почетный

Держали караул при ней.

Тютчев не только духовно, но и семейно породнился с московскими славянофилами. Дочь Федора Ивановича Анна Федоровна Тютчева, фрейлина императрицы Марии Александровны, автор записок «При дворе двух императоров», в 1866 г. вышла замуж за публициста и одного из лидеров славянофилов Ивана Сергеевича Аксакова, сына писателя Сергея Тимофеевича Аксакова. Интересно, что Федор Тютчев чуть было не породнился и с Львом Толстым, в молодости ухаживавшим за другой дочерью поэта — Екатериной Ивановной. Сын Федора Ивановича Иван Тютчев женился на Ольге Николаевне Путяте, племяннице поэта Боратынского.

Особое место в жизни Федора Тютчева занимал старший брат Николай, которого он называл своим добрым гением. Николай Иванович служил в Гвардейском генеральном штабе, но в 1826 г. был уволен. По всей видимости, его заподозрили в связях с декабристами. В то время в старом московском особняке в Армянском переулке кроме семьи отца поэта Ивана Николаевича Тютчева жила его вдовствующая сестра Надежда Николаевна Шереметева. Ее дочь Анастасия вышла замуж за декабриста Ивана Дмитриевича Якушкина, и Тютчевы оказались «замешаны» в событиях 14 декабря 1825 года.

Николай Тютчев все же сумел продолжить службу, отличился в боях, был награжден за храбрость золотой шпагой, но что-то в его военной карьере так и не заладилось. Он вышел в отставку полковником, осел в Москве, проводил большую часть времени в Английском клубе и не проявлял интереса ни к чему, кроме забот о семье младшего брата. Тот платил ему столь же нежной привязанностью. По словам Ивана Аксакова, «ни с кем не был Федор Иванович так короток, так близко связан личною судьбою с самого детства». Тем горестней была для Федора Тютчева весть о смерти брата.

Брат, столько лет сопутствующий мне,

И ты ушел, куда мы все идем,

И я теперь на голой вышине

Стою один, — и пусто все кругом.

Дни сочтены, утрат не перечесть,

Живая жизнь давно уж позади,

Передового нет, и я, как есть,

На роковой стою очереди.

Федор Иванович Тютчев умер в Царском Селе через два с половиной года, 15 июля 1873 г. Его сын Иван Федорович, получивший в приданное за женой подмосковное имение Мураново, перевез туда обстановку последней петербургской квартиры Федора Ивановича, заложив основу музея Тютчева. Так называвший себя «москвичом» петербургский поэт вернулся в своих вещах, в атмосфере своего дома на любимую им московскую землю.

Д. Никитин, кандидат исторических наук