В домах порядок наводили без лишних напоминаний. Чтобы чистить высокие потолки, доставали особое приспособление в виде круглой щетки на длинной ручке, называемое "пауком". Выставляли зимние рамы, отчего в комнатах сразу становилось светло, на пол стелили яркие ковры или дорожки. Не забывали горожане и о братьях своих меньших. Забравшись на дерево, чистили или обновляли скворечники, ждали со дня на день перелетных птиц. Возвращение скворцов в старое гнездовье считалось добрым знаком. Напротив, оставшийся пустым скворечник сулил в будущем несчастье - "птица беду чует".

В канун Светлого праздника над Москвой витали вкусные запахи. Почти в каждом дворе готовили куличи, набивали пасочницы протертым на решете творогом с толченым миндалем и изюмом, запекали окорока и целых поросят. Традиционной для пасхального стола была и вылепленная из масла фигурка барашка. Заказы на куличи, пасхи и "бабы греческие" предлагали многочисленные булочные. В витринах магазинов были выставлены раскрашенные яйца - по одному, в горке или лукошке, а иногда - вращающиеся на карусельке.

Город украшали гирлянды бумажных цветов и можжевельника, искусно вырезанные деревянные фигурки. На белых колпаках в окнах и специальных щитах - везде можно было видеть буквы "ХВ" - "Христос воскресе". Огромные буквы, установленные над крышами, готовы были засиять в праздничную ночь. К иллюминации готовились со всей серьезностью. Домовладельцы выставляли на тумбах у тротуаров множество плошек, которые тут же заливали салом. По городу устанавливали тысячи разноцветных стеклянных стаканчиков с горючим составом, снаряжали фейерверки и зажигательные нити.

Особенно старались украсить Кремль - исторический центр города. В давние времена здесь встречали Пасху русские цари. Вечер перед Светлым Воскресением государь слушал полуночную службу в Престольной палате своего дворца. Там же по окончании службы происходила церемония "лицезрения" царя его главными вельможами. По особому соизволению "видеть его государя пресветлые очи" перед самой Пасхой допускались и придворные небольших рангов, что было для них одной из самых больших наград за службу. В Престольную палату пожалованных впускал по двое, согласно списку, один из ближних царских людей, стоявший при дверях Престольной палаты - "у крюка".

На колокольне Ивана Великого самый большой колокол начинал бить благовест к Светлой заутрене. Патриарх входил в Успенский собор Кремля и облачался "во весь светлейший сан". Когда уже все было готово к началу заутрени, патриарх посылал во дворец крестового дьяка оповестить государя. В дворцовых сенях и на крыльце уже стояли служилые люди низших разрядов, которых пожаловали лицезрением государя на его пути от дворца в Успенский собор. Увидев царя, они разом били челом, перестраивались по три человека в ряд и шли впереди торжественной процессии. Следом под пасхальный благовест шествовали придворные - вначале стольники, стряпчие, дьяки, затем уже бояре, одетые в златотканые одежды, в высоких горлатных собольих шапках. Они окружали царя, который тоже был в горлатной шапке, а его расшитый жемчугом золотой опашень украшали самоцветы.

При подходе к Успенскому собору служилые люди занимали специально отведенные им места по обе стороны дверей, царь же со свитой входил в храм, где его встречал и благословлял патриарх. Пасхальный крестный ход выходил из северных дверей собора. Впереди несли малую хоругвь и два креста - хрустальный и писанный, а также образ Богородицы. За иконой Божьей Матери священники держали Евангелие и на пеленах - икону Воскресения. Священников сопровождали царские певчие, певшие "Воскресение Твое, Христе Спасе". Замыкал шествие патриарх. Царь со свитой дожидался у западных дверей храма.

Когда процессия подходила туда, ключарь давал знак горящей свечой к прекращению общего колокольного звона, который продолжался все время крестного хода. Ключарь становился у храмовых дверей, а вблизи угла собора и Грановитой палаты находились сторожа с сигнальными досками-билами. Вернувшись в храм, патриарх раздавал зажженные свечи царю и боярам и начинал торжественную службу. Во время ее по знаку ключаря сторож бил в доску, а следом ударяли колокола - столько раз, какой по счету следовал стих. После всех стихов патриарх сам запевал "Христос воскресе!". В этот момент ключарь многократно махал свечой, сторожа передавали сигнал билами, и начинался звон во все колокола.

Христосовалось друг с другом вначале духовенство. Патриарх в алтаре прикладывался к Евангелию и иконам, которые держали служившие в храме, и целовался со всеми, приветствуя "Христос воскресе!", на что получал ответ "Воистину воскресе Христос!". При христосовании патриарх дарил каждому "по яичку червленому". За патриархом то же самое совершали все священники, при этом непрерывно пелось "Христос воскресе из мертвых".

Государь во время пасхальной заутрени находился на царском месте. Первоначальное в Успенском соборе великокняжеское место было у южных дверей. На трехступенчатом возвышении, обитом красным бархатом, стоял шатер орехового дерева, на котором были вырезаны сцены из жизни Владимира Мономаха, почему его еще звали мономаховым престолом. Позднее было устроено новое царское место с витыми золочеными колоннами и двуглавым орлом над балдахином, обитым парчой и золотым гарусом.

Когда патриарх со всем духовенством выходил из алтаря на середину собора, царь шел христосоваться первым. Патриарх благословлял его крестом и целовался. Затем царь христосовался с митрополитами, архиепископами и епископами, а архимандритов, игуменов, протопопов и священников жаловал к руке. Каждому из них царь дарил по два яичка. После царя с духовенством христосовались бояре и прочие царедворцы.

Одарив духовенство, царь отходил к своему месту и жаловал к руке свою свиту. Чинно и в строгом порядке к царю подходили бояре, окольничие, думные дворяне и дьяки, ближние и приказные люди, стольники, стряпчие, дворяне московские. Царь одаривал их яйцами гусиными и куриными, а также выточенными из дерева. Одни получали по три яйца, другие по два или по одному - в зависимости от знатности. Яйца были расписаны золотом и яркими красками в узорах или в цветных травах, с изображениями птиц, зверей и людей.

По окончании заутрени государь со свитой шел из Успенского собора в соседний Архангельский, где были захоронены прежние властители России. Царь "христосовался с родителями", поклонившись могилам усопших предков. Посещал царь и другие кремлевские соборы, чтобы приложиться к святым иконам и мощам, допустить священников к руке и пожаловать их яйцами. Возвратившись во дворец, царь христосовался с теми придворными, которые оставались там во время заутрени.

Уже засветло в царский дворец прибывал из Успенского собора патриарх в сопровождении высшего духовенства и певчих. Впереди шел ключарь с крестом и святой водой. Царь встречал патриарха в сенях, получал благословение крестом и окропление святой водой и провожал в Золотую палату. Там рассаживались по своим местам царь, патриарх, высшие архиереи и ближние бояре. Посидев немного в молчании, все вставали, и патриарх говорил речь с пожеланием благоденствия царю, царице, их чадам, государевым князьям и боярам, христолюбивому воинству и всем православным христианам. При выходе патриарха из дворца ключарь давал знак звонить благовест к пасхальной обедне.

Перед обедней царь успевал явить свое милосердие преступникам. Он посещал тюрьмы и говорил заключенным: "Христос воскрес и для вас". Заключенные получали на праздник одежды и съестное с царского стола. В Кремле выставлялось праздничное угощение для нищей братии. В этот и последующий дни царь посещал московские монастыри, больницы и богадельни, где щедро раздавал милостыню. Один за другим в царском дворце следовали пиры и торжественные приемы для знати и высшего духовенства.

Начиная с Петра I, русские цари все реже встречали Пасху в кремлевских стенах. Зато каждый раз, когда это случалось, праздник был по особому торжественным. С самым, пожалуй, большим размахом отмечалась в Москве Пасха 1797 г., совпавшая с венчанием на царство императора Павла I. Государь слушал пасхальную утреннюю службу в древнейшем кремлевском соборе Спаса на Бору, где находился с вечера, а днем был коронован в Успенском соборе.

В XIX веке в визитах русских царей в Москву на Пасху наступил долгий перерыв. Традицию встречи Светлого Христова Воскресения в древней столице возродил последний российский самодержец Николай II в 1900 г. Заутреню императорская фамилия слушала в дворцовой церкви Спаса на Бору, а обедню - в Успенском соборе, вместе с народом. Император дал и большой пасхальный бал в Колонном зале Благородного собрания - по традиции старинных царских пиров. Дамы во главе с императрицей появились на балу в роскошных костюмах, выполненных в народном стиле, в кокошниках. На столах, кроме черепахового супа и иных заморских деликатесов, стояли пасхи, крашеные яйца, куличи, фаршированные поросята и запеченные окорока.

Интересно, что долго не было определенного часа, когда надлежало встречать Светлое Христово Воскресение. Случалось, что в разных церквах праздничная служба в пасхальную ночь происходила в разное время. Согласно византийскому монашескому уставу пасхальную заутреннюю службу надлежало служить с трех часов утра. Позднее в России начало службы стали передвигать на более раннее время. В Кремле время пасхальной службы зависело от царского выхода в Успенский собор. Обычно царь отправлялся встречать Пасху между полуночью и часом ночи: "В неделю святыя Пасхи к заутрени благовестят в шестом часу нощи или в седьмом часу нощи в новый большой колокол, донеже государь царь придет". В старину ночные часы считались с захода солнца, шестой час соответствовал полуночи.

Иногда из-за неопределенности начала пасхальной службы возникала путаница. В 1724 г. царь Петр I встречал последнюю в своей жизни Пасху в Москве. Перед этим он отдал распоряжение ударить в колокола к заутрене Светлого Воскресения в полтретьего пополуночи. Однако в последний момент, уже в Великую Субботу, от Петра I прибыл офицер с приказом, чтобы к заутрени ударили в час пополуночи, при этом царь требовал, чтобы благовест ударили не в разнобой, а всей Москвой вслед за Кремлем.

Задача начинать благовест всеми московскими колокольнями одновременно оказалась трудной. При Екатерине II о приближении начала заутрени оповещали пушечными выстрелами, специальные консисторские солдаты следили, чтобы в московских церквах начинали звонить лишь после кремлевской колокольни Ивана Великого. Священники, зазвонившие раньше времени, наказывались большим денежным штрафом. Только в середине XIX века был определен точный час, когда надлежало встречать Пасху - 12 часов пополуночи. Был введен четкий порядок, чтобы вся Москва делала это одновременно.

Перед пасхальной заутреней на колокольнях всех московских церквей стояли надежные причетники, которым, как указывалось, "не излишне иметь при себе часы для предосторожности против преждевременного погрешительного благовеста". После трех пушечных выстрелов из Кремля звонарям надлежало "слушать успенского колокола и первый удар в него прослушать в молчании, а по второму начинать благовест". Отдаленным церквам, откуда можно было не услышать кремлевского звона, следовало "начинать благовест по благовесту тех церквей, которые ближе их к Кремлю, а не обращать внимание на те, которые далее их".

В результате московский пасхальный благовест стал тем самым неповторимым и поражающим воображение зрелищем, ради которого задолго до наступления полуночи вокруг Кремля собирались толпы народа, и не только москвичи. В Москву съезжались со всей страны, тут были и иностранцы, желающие пережить, по их словам, "эффект православной обрядности, равному которому нет ни в жизни, ни в художественном сознании западноевропейского человека".

Едва часы на Спасской башне били двенадцать, на колокольне Ивана Великого раздавался первый удар пасхального благовеста. Несколько мгновений глубокого благоговейного внимания - и на Иване Великом следует второй удар большого колокола, а вслед за ним разом отзываются все многочисленные колокольни Москвы. Единодушный отзыв колоколен ближних и дальних церквей переполнял самые глубины души. Мгновенно становилось светло как днем. Кремль освещался разноцветной иллюминацией, взлетали, разбрызгивая огни, ракеты, и все это покрывалось малиновым серебряным и медным звоном тысяч колоколов.

Наступали праздничные пасхальные дни. Не были в обиде даже те, кого ловили и обливали холодной водой, раз он не был по уважительной причине на пасхальной заутрене. Люди веселились, ходили друг к другу в гости с поздравлениями, христосовались и дарили друг другу яйца. Любимым развлечением пасхальных дней было катание яиц в специальных желобках. Побеждал тот, чье яйцо разбивало другие яйца, а само оставалось целым. Всех желающих пускали в эти дни на колокольни "поликовать" - звонить в колокола, сколько душе угодно, пока руки не устанут или не замерзнут. Но уже новый звонарь спешил на смену, и многоголосый колокольный перезвон над Москвой не утихал ни на минуту.

Д. Никитин, кандидат исторических наук